Шрифт:
Закладка:
25 сентября в верхней части первой страницы "Лавины" появилось нехарактерно скромно звучащее одноколоночное объявление:
N. Б. ФОРРЕСТ
Хлопчатобумажный фабрикант
и
комиссионер
№ 272 по Фронт-стрит (вверх по лестнице.)
Либеральные денежные авансы на хлопок и другую продукцию, переданную мне. Мешки, веревки и другие материалы поставляются по самым низким рыночным ценам.
Из-за катастрофических результатов войны я был вынужден избавиться от большей части своего имущества и решил заняться этим делом здесь, среди своих старых друзей, чтобы честно зарабатывать на жизнь себе и своей семье собственным трудом и по мере возможности возместить потери, понесенные в результате войны.
Моим старым друзьям, а также всем, кто сочтет нужным передать мне свой бизнес, я обещаю свое личное внимание к его эффективному ведению.10
Это уведомление исчезло 23 ноября, что свидетельствует о том, что хлопковая факторинговая фирма не процветала. Теперь ее владелец перешел к новым интересам, которые в то время привлекали других бывших офицеров Конфедерации без гроша в кармане . По всей видимости, он предпринял шаги по созданию фирмы по страхованию от пожаров, в то же время погрузившись без портфеля в железнодорожный проект, возглавляемый Сэмом Тейтом, Р. К. Бринкли и другими. В письме от 6 декабря он признался, что "посвящает всю свою энергию строительству железной дороги Мемфис и Литл-Рок, рассчитывая впоследствии продлить ее до Форт-Смита". Утверждая, что быстрое завершение строительства таких железных дорог имеет решающее значение для "процветания этого города и освоения огромного количества непревзойденных хлопковых земель", он заявил, что "недавно, благодаря моему личному вниманию к этому вопросу, помог собрать целых пятьсот тысяч долларов на ипотечные облигации компании....". За день до этого он написал О. О. Говарду письмо, в котором просил генерала помочь нанять 1000 вольноотпущенников в качестве строительных рабочих для железной дороги "Мемфис и Литл-Рок". Говард ответил осторожно: "Вы лично мне незнакомы, поэтому я полагаюсь на вашу репутацию в своих суждениях. Однако я не хочу действовать с целью нанести вам личный ущерб....". Однако к 29 декабря Говард провел "личную беседу" с Форрестом в Новом Орлеане и написал комиссару Арканзасского бюро свободных людей, что, по его мнению, Форрест "настроен делать все, что справедливо и правильно для негров, которые могут быть наняты". Однако Говард рекомендовал комиссару "выбрать способного и незаметного офицера", чтобы тот лично следил за ходом проекта с близкого расстояния.11
Работа на железной дороге требовала от Форреста дальних поездок, что побудило его воспользоваться письмом, которое Фрэнк Блэр написал своему брату десятью неделями ранее. Вложив его вместе со своим собственным письмом президенту Джонсону, он написал Монтгомери Блэру, описывая свою работу на железной дороге и добавляя, что у компании "Мемфис и Литл-Рок" есть "около восьмисот тысяч акров отличных земель, которые, если их продать", могли бы финансировать строительство железной дороги. Он сказал, что хотел бы посетить Вашингтон или Нью-Йорк, чтобы узнать, сможет ли он заинтересовать "какую-нибудь иностранную эмиграционную компанию" в этой собственности, "но я не чувствую себя вправе сделать это в соответствии с условиями моего условно-досрочного освобождения. Поэтому я вынужден просить вас оказать мне добрые услуги в получении разрешения или продлении срока моего условно-досрочного освобождения, что дало бы мне неоспоримое право совершить этот визит....". Он добавил, что "не является офицером ни одной из двух только что упомянутых дорог, но его побудили оказать личное влияние в помощь строительным работам и в сборе денег и других средств для этой цели, как вопрос общей общественной заботы".
В приложенном к письму письме Джонсону он проявил большую чуткость к политическим проблемам президента , признавая, что его личная бесчестность может их осложнить. Заявив, что он дал и сдержал обещание "подчиняться установленной власти Соединенных Штатов", он добавил, что советовал бывшим конфедератам "проявить терпение и выдержку". Затем он перешел к сути дела:
Я... осознаю, что в данный момент в крупных населенных пунктах на севере ко мне относятся с отвращением, как к отвратительному монстру, безжалостному и быстрому в лишении жизни, и виновному в непростительных преступлениях в связи со взятием форта Пиллоу двенадцатого апреля 1864 года. Возможно, в период столь сильного политического возбуждения, как сейчас, эта неверная оценка моего поведения и характера не должна меня удивлять; тем не менее, мне очень больно и неприятно; И все же, если из этого можно извлечь какую-то пользу, я готов еще некоторое время покоиться под этим тяжелым грузом незаслуженной недоброжелательности, не пытаясь оправдать перед всем миром мои действия как солдата и командира при штурме форта Пиллоу, которое, как я уверен, я могу сделать, чтобы убедить всех справедливо мыслящих людей, и полностью опровергнуть процедуру ex parte комитета Конгресса, с их явно наводящими вопросами и добровольными свидетелями, чьи подталкиваемые показания впредь не должны никого вводить в заблуждение. Однако я вынужден обратиться к мнению вашего превосходительства по этому поводу и попросить вашего совета относительно моего нынешнего курса, и особенно относительно того, благоприятно или неблагоприятно время для попытки с моей стороны сбросить груз этих широко распространенных и вредных клеветнических измышлений; и я предположил, что делаю это обращение из искреннего желания не делать ничего, что могло бы хоть в малейшей степени способствовать той секционной враждебности, которая сейчас овладевает страной.... Борясь, как и вы, с ужасающей армией сил, враждебных конституционной, регулируемой свободе, я не желал просить вас об амнистии, которую, как я чувствовал, ваше собственное чувство права
